Рождественский подсчёт убитых


автор Гари Брехер

Обычно это время года нравится мне больше других. Во Фресно становится хоть чуточку прохладней и больше зелени. Даже идут дожди. И рождество приходит как раз когда его ждёшь, чтобы хоть ненадолго забыть лица сослуживцев.

Ёлками и подарками я не занимаюсь. У нас с предками это время года по обоюдному согласию отводится под размолвки и ссоры. Мы обычно посылаем друг друга подальше, а потом созваниваемся где-нибудь после пасхи, когда чувствуем, что можем опять общаться на безобидные темы, типа где жарче и хуже пробки на дорогах, у них в Бейкерсфилде или у меня во Фресно.

Возможно, на трогательную рекламу соединяющей сердца телефонной связи не тянет, но мне нравится. Лучший способ сохранять близость с людьми, это держаться от них подальше. В отношении тех тупых уродов, с которыми мне приходится работать, срабатывает стопудово. Две недели отсутствия, и уже почти получается при первой встрече в комнате отдыха притвориться, что мы друг другу симпатичны.

Но в этом году насладиться праздником не выходит никак. Меня убивают новости из Ирака. Не из-за того, о чём вы наверняка подумали – не из-за потерь Штатов. Скажем прямо, это часть цены, которую приходится платить за право называться грозой квартала. Мы же не Люксембург, чёрт побери. Мы Соединённые Штаты Америки, и наши бойцы стоят на пути зла и угрозы. Всегда стояли, и я надеюсь, всегда будут стоять.

Кроме того, мирные граждане всё равно не понимают, как воспринимать сведения о потерях. Особенно после первой войны в Заливе все теперь считают, что можно воевать, не проливая крови. Избаловали вас, вот и все дела.

Традиционная величина неприемлемого числа потерь, это гибель 10 процентов войска. Отсюда древнеримский обычай в наказание за что-то убивать каждого десятого. Но это не волшебная формула. Бывало, что пара раненых солдат обращала в бегство целые армии; иные же армии погибали до последнего бойца, как те спартанцы в Терм… как бишь их там.

Взять Вьетнам: мы не осилили 60 тысяч убитых, будучи страной с населением 240 миллионов. Это один убитый на 4000 американцев. Формально, вроде, немного. Но на тот конкретный момент оказалось слишком много.

Сравним это с потерями, которые государства несут и при этом выживают. Фашисты убили 20 миллионов русских – а Советская армия всё прибывала и прибывала. Разумеется, помогло то, что внутренней безопасностью у них занимался Сталин. Он знал, как сделать, чтобы лишившиеся кормильца родственники особо не роптали: расстрелять, если вздумают хотя бы вздохнуть от горестной вести.

Но прочие государства, эти ваши традиционные «западные демократии», в ходе Первой мировой несли такие потери, какие никто – по крайней мере из развитых стран – не сумел бы перенести в наши дни. С 1914 по 1918 года погиб каждый 25-й француз, и государство не развалилось. В какой-то момент к этому было близко, когда на фронте бушевали мощные бунты, но они удержались. Немцы несли столь же скверные потери и ни разу даже глазом не моргнули. Чего далеко ходить, наши южане сражались, пока последний белый мужчина к югу от линии Мэйсона-Диксона не погиб или не был искалечен. Поэтому когда супердержава с населением под 280 миллионов теряет одного-двух солдат в день, это не повод бить тревогу.

Потери, которые меня беспокоят, это те, которые якобы причиняются нами, а не те, которые несём мы. Потому что мне кажется, что мы уже начинаем лгать о них столь же безмозгло, как во Вьетнаме, выдавая раздутые количества убитых.

Подсчёт чужих потерь это очень, очень плохой знак. Это сигнализирует о том, что мы ведём боевые действия в стратегическом вакууме, и единственное, что мы можем предъявить, это полёгшие злодеи. Когда Уэстморленд принялся считать убитых вьетконговцев во Вьетнаме, он это делал, потому что у него не было стратегического плана. Поэтому цифры убитых врагов росли и росли, а ситуация всё ухудшалась и ухудшалась. Командиры, принуждаемые выдавать высокие показатели, начали умножать настоящие цифры вдвое, втрое или вдесятеро. Поэтому даже когда мы убили много вьетконговцев во время наступления праздника Тет, никто в Штатах и знать об этом не желал. Они слишком много раз такое слышали ранее.

Ну так вот, на прошлой неделе в Самарре произошла так называемая «перестрелка», и впервые после Вьетнама мы вышли из неё, хвастаясь числом убитых врагов. Это плохой знак № 1.

После чего аборигены стали утверждать, что мы сочинили эти цифры. Плохой знак № 2.

Это случилось в Самарре в воскресенье 30 ноября. Вы, вероятно, видели версии от Си-эн-эн или «Фокс». Они назвали это великой победой американской огневой мощи. Армейские стали утверждать, что убили 46 иракских «партизан». Днём позже они увеличили это число до 56 убитых. У них рвало крышу от восторга, и несложно понять, почему, если припомнить, что творилось до этой перестрелки.

Последняя неделя ноября стала худшей из всего, что до сих пор с нами было в Ираке. Натуральное позорище. Сперва семеро испанских офицеров, «агентов разведки», попали под обстрел, когда совершали свою дебильную акцию, выдвинувшись покататься по иракской сельской местности на «гражданском автомобиле без опознавательных знаков». Вам тут что, сериал про лейтенанта Коджака? Как семеро испанских офицеров собирались затеряться среди иракцев? Естественно, кто-то их заметил, сообщил своему кузену из сопротивления, бац, и нету семерых испанцев. Дело усугубили местные жители, снявшись на видео, прыгая по их трупам. Так точно, господа, в нас там души не чают. Завоёвываем сердца и души, да-с.

Иракцы продолжили неделю своего рода феерией интернационального кровопролития. Наряду с семью испанцами они подстрелили двоих японских дипломатов, твоих южнокорейских электриков и одного колумбийца. Не спрашивайте меня, кем был по профессии колумбиец, поскольку мне это неизвестно. Я придерживаюсь политики незадавания колумбийцам личных вопросов.

Это были болезненные потери, поскольку все они были из стран, которые нам пришлось тащить в «коалицию не особо желающих» за уши. Будь они американцами или британцами, в этом, возможно, не было бы ничего такого, поскольку мы-то готовы стоять там до конца. А вот что-то порядка 90% испанского населения уже против этой войны. В подобной ситуации семеро погибших, это на семь больше, чем государство может выдержать.

Япония та же Испания: ещё одна бывшая военная держава, ставшая настолько педерастически миролюбивой, что не в силах перенести и пары убитых. Целая страна облачилась в траур по двум своим ряженным индюкам.

Что же до корейцев – они были из Союза электриков. Я об этом племени из рассказов отца знаю всё. Сталин был пустым местом в сравнении с профсоюзом электриков. И теперь мы разозлили их корейский штаб.

Насколько скверно вообще что их убили, гораздо хуже всё же было другое: нам не удавалось убить ни одного из нападавших. В ходе нападений на тех иностранцев не погиб ни один иракец. От такого солдату и свихнуться недолго.

И тут случается блистательная перестрелка в Самарре. На сей раз эти сволочи принимают бой. И мы, естественно, сметаем их превосходящей огневой мощью. На сей раз мы сработали чисто, без единого убитого американского бойца. Они же заплатили свою цену.

И поубивали их, согласно версии армейских, чистенько и аккуратненько: каждый из 56 убитых врагов был боевиком.

Вот тут-то у меня и появились сомнения в официальной версии. Я ведь видел участок сражения. На наших устроили засаду в городской застройке: развозящий по местным банкам штатовский конвой атаковали с крыш зданий и из переулков 70 или более партизан с РПГ, миномётами, придорожными бомбами и стрелковым оружием. Колонна отстреливалась из танковых орудий, 25-миллиметровых пушек БМП «Брэдли» и стрелкового оружия.

Вся эта огневая мощь в густонаселённом иракском микрорайоне, и мы не убили ни единого мирного жителя? В это было так же легко поверить, как если бы взвод полицейского спецназа расстрелял из пулемётов преступника посреди посудной лавки, не разбив ни единой чашки. Никто не способен на такую точность, кроме героев некоторых дебильных фильмов Чака Норриса.

Местные жители рассказывают нечто совершенно иное: что мы убили только восьмерых, причём большей частью мирных жителей. Что партизаны поступили как и положено партизанам: открыли огонь и разбежались, едва увидели, что силы неравны.

На секунду отставив патриотизм, скажите, какая версия кажется правдоподобней лично вам?

Я хотел оставить эти депрессивные сомнения при себе, пока не наткнулся в сети на великолепное письмо Тома Колье, бывшего зелёного берета и военного историка. Не хочу приписывать плоды его трудов себе, так что привожу его собственные слова:

«Сдаётся мне, что-то нечисто с перестрелками в Самарре, о которых нам сообщают… Вы не находите в них ничего необычного? Всё нижеизложенное лишь размышления, основанные на подозрениях.

- Никого из представителей американской/европейской прессы на месте происшествия не оказывалось, пока не заканчивался бой, так что мы знаем о произошедшем только со слов должностных лиц армии и местных мирных жителей. Сколько времени проходило после прекращения огня до прибытия репортёров? Сами репортёры об этом не говорят. [Стесняются?]

- Впервые с каких пор официальная сводка включает в себя количество погибших врагов? Со времён Вьетнама? Странности: - число убитых без всяких объяснений из 46 превратилось в 56. Мы что, опять занимаемся приписками? Наш девиз опять «если убитый узкоглазый, значит, вьетконговец»? - «ряд» трупов по описанию был одет в «чёрную униформу» смертников Саддама. Что за чёрная униформа, с какими знаками отличия? Сколько убитых на самом деле оказалось мирными жителями и как мы их отличаем? - «по меньшей мере 18 нападавших были ранены и 8 взяты в плен». Откуда нам это известно? Были ли 8 военнопленных в числе 18 раненых? Где 10 раненых, которые не попали в плен, и кто их считал? Почему ничего не сообщается об убитых или раненых в перестрелках у дверей местных банков?.. Атакованные отряды являлись конвоями, развозящими банкноты по иракским банкам, и сопровождались танками и бронетранспортёрами. Враги явно знали время и место их прибытия, соорудили что-то вроде баррикад и собирались устроить засаду на конвои. Может, они НЕ знали о бронетанковом сопровождении? Неужели они целенаправленно приняли бы бой против такой силы с ручным оружием?

- Как свидетельствуют местные мирные жители, включая персонал больниц, число убитых и раненых было невелико и включало мирных граждан. Все сошлись в том, что [трём?] близлежащим зданиям, из которых, как утверждают американцы, в них стреляли, был нанесён обширный урон. Согласно официальной сводке, место происшествия было усеяно обломками зданий и трупами, однако никто из репортёров трупы своими глазами не видел.

- Хотя я меньше всего хотел бы высказывать сомнения [в правдивости свидетельств американских бойцов о сражении], мне представляется, что конвои попали в засаду и немедленно ответили массированным огнём вслепую, как их тому обучали. Удерживали ли они свои позиции, двинулись ли на врага или пытались прорваться и отступить? Как поступили неприятели? Тут ясности нет; если они были умны, то открыли огонь и бежали, а всю тяжесть американского огня на себя приняли местные жители. Если он были не столь умны, то могли принять бой и не дожили до очередного сражения. Новые банкноты, судя по всему, в целости и безопасности, а засады обращены в победы американской огневой мощи. На одном из кабельных телеканалов их назвали «массированным американским наступлением», что воскрешает в памяти Маас-Аргонн или, может быть, прорыв и преследование в Нормандии. Когда-нибудь нам, возможно, удастся выяснить, что же произошло на самом деле.

Рассчитывать на это не советую.

Том Колье»

Письмом Тома по большому счёту сказано всё. Однако немного свежих новостей, наверное, не повредит. После нашей ноябрьской победы по числу убитых «допобедная» схема событий утвердилась окончательно. Иракцы приканчивают по одному-два американских солдата в день – сами при этом не теряя ни единого человека.

Разумеется, если не считать взрывников-самоубийц. Но в том ведь в числе прочего и прелесть всей тактики смертников, что нападающий убивает сам себя – враг даже не может похвастать, что его убил. Этим способом жизнь солдата расходуется чисто и аккуратно. Он не станет военнопленным и вряд ли разболтает что-либо полезное врагу на допросе, потому что никто ещё не придумал способа допросить разлетевшиеся на всю 20-метровую дальность взрыва кусочки обгоревшего джихадовца размером с китайскую мясную нарезку. Наверное, это идеальный способ прожить жизнь для партизанской армии. Неудивительно, что Арафат платит такие награды семьям «мучеников».

Так и будут наших парней заклёвывать насмерть. Бомба тут, РПГ там… а через пару недель ожидания своей очереди они при первой же возможности откроют огонь по «партизанам», что означает кранты всем мирным жителям на четыре квартала вокруг, и тем лучше. Я не говорю, что так воевать хорошо, вы же понимаете – я говорю, что так оно рано или поздно произойдёт.

И когда это случится, это не будет победой нашей огневой мощи. Это будет победой трусливых партизанишек, спровоцировавших нас на бойню. Жуткая, страшная правда этого сценария в том, что независимо от того, кто кого будет убивать, победят партизаны.

Пускай я буду местный саддамит. По улице едет пара «Хаммеров» или «Брэдли». Я выскакиваю и стреляю по ним. Пускай я стреляю как попало, в молоко. По партизанским правилам это всё равно засчитывается за попадание – потому что американцы в том конвое скорее всего станут стрелять в ответ из всех стволов, какие у них есть.

И подстрелят они при этом не меня; меня уже здесь нет, детки, я удрал по переулку через секунду после выстрела. Стоит им раскочегарить 25-миллиметровую автоматическую пушку на том «Брэдли», и каждый в пределах километра от них станет потенциальной жертвой, находись он на улице или в помещении.

Независимо от того, в кого попадут выстрелы «Брэдли», победят саддамиты. Кого по-вашему будут винить родственники погибшего ребёнка – меня, местного «борца за свободу», или иноземных солдат, чьи пули растерзали на части их дочь?

Я прокручиваю один сценарий за другим, и все они оказываются скверными – и чем больше мы убиваем врагов, тем проигрышней наш счёт.

Домой


Используются технологии uCoz