автор Гари БрехерЯ всё это время намеренно не вступал в полемику о пытках, поскольку чтобы говорить о пытках правду, придётся вскрывать столько слоёв брехни, словно пытаешься ободрать стены спальни от дрянных обоев, которыми её обклеивали лет восемьдесят. Никогда не помогали «другу» отодрать дюжину слоёв старых обоев? Если да, то больше вам сам чёрт не страшен.
Однако читатели без конца просят меня разобраться с абу-граибским бардаком, так что надевайте свои пекинские хирургические маски и отходите подальше, пока я обнажаю слои вранья. Первая и самая гнусная ложь, это что с мятежниками можно воевать без пыток. Брехня. Ни одна армия никогда не воевала с мятежниками, не прибегая к пыткам. Это неотъемлемый элемент такой войны. Максимум, чему это можно уподобить, это помехе пасу линией защиты на футболе: не хочется, чтобы ваши игроки нарушали правила на глазах у рефери, но откажись кто из линейных защитников или крайних линейных нарушать вообще, вы выкинете его из команды.
Потому что без этого нельзя победить.
Отчего же тогда все, начиная с Буша, делали удивлённый вид? Что ж, ключевое слово здесь «делали вид». А ответ такой: они лгали. В конце концов, ложь есть важный и вполне правомочный элемент военного дела. Такая у президента работа, выступать на телевидении, изображая шок, когда всплывают картинки вроде тех, из тюрьмы «Абу-Граиб». Никто, у кого есть хоть капля ума, не поверит, что он действительно не спит ночами, беспокоясь, не нарушили ли мы женевскую конвенцию, окуная какого-нибудь джихадовца головой в ведро воды, чтобы у того нашлось время обдумать свою позицию относительно вопроса: захлебнуться во имя аллаха или рассказать нам, где прячутся его дружки. Возможно, святоша Джимми Картер был бы этим серьёзно и от души огорчён, но чем меньше будет сказано об этом педерастичном маменькином сынке, тем лучше.
Единственное, в чём Буша можно упрекнуть, это что врал он погано. От него требовалось дать двум тем арабским телеканалам интервью и сказать: «Мне стыдно за то, как жестоко мы обошлись с теми несчастными иракцами». А он всё испортил, как портит всё на свете. Он не сумел сказать, что ему стыдно, и по всему миру появились заголовки: «Буш отказывается извиняться».
Что же до всей этой болтовни, что Америка была шокирована – что ж, насколько я могу судить, это очередное враньё. Я слышал много разговоров о тех фотографиях у себя в конторе, и большинство людей утверждало, что они совершенно не возражают против того, чтобы мы пытали иракцев, но возмущены гомосексуальным характером фотографий, на которых голые иракцы кучей лежат друг на друге. Их это обеспокоило больше, чем трансляция дряблой сиськи Джанет Джексон на финале Суперкубка. «Мои дети прочли эту газету», сказала одна женщина.
Чтобы понять, почему пытки имеют столь фундаментальное значение на войне с повстанцами, следует не забывать, что на партизанских войнах нет сражений, а есть только засады. А засада и сражение, это совершенно разные вещи. Патрулирует, скажем, ваше подразделение некое село, точно как делало это все последние две недели, так? Всё идёт чисто-гладко: старушка, что торгует овощами, машет вам ручкой и улыбается, когда вы проходите мимо, детишки выпрашивают жвачку, и вы начинаете чувствовать себя освободителем. Только вы заворачиваете за угол, как раздаётся мощный ба-бах, и двое ваших друзей с воплями катаются по земле, а ещё двое мертвы. Вы оглядываетесь вокруг – а где же старушка? Где все смеющиеся детишки? Такой мощный взрыв должен был убить дюжину местных жителей, но отчего-то единственные жертвы, это ваши друзья.
Каким-то образом улыбчивые аборигены испарились за две секунды до взрыва бомбы. Выходит, либо они обладают нехилой мощности экстрасенсорным восприятием… либо они знали, что бомба вот-вот взорвётся. На самом же деле они были частью ловушки. Смеющиеся дети, дружелюбная бабушка – всё это подстроено, чтобы расслабить вас и заставить войти в зону поражения.
Вот с чего и начинаются пытки. Вы знаете, что они знают. Они слабее вас. Но они не желают ничего вам говорить. Вы ненавидите их больше и больше. Раньше или позже идея схватить кого-нибудь из них и заставить говорить придёт в голову либо вам, либо кому-нибудь повыше.
Если вами командует грамотный сержант или прапорщик, то вас постараются не выпускать из-под контроля, потому что сами вы наверняка накинетесь не на того, кого на самом деле надо отлупить. Ведь самое мерзкое во всей этой партизанщине то, что селяне могут становиться соучастниками в силу отсутствия выбора. Большинство людей даже из полоумных племён типа чеченцев предпочтут просто пройти мимо. Но им приходится иметь дело с повстанцами, которые оказывают на них столько же давления по ночам, сколько вы в дневное время. Возможно, внука старушки держат с ножом у горла, чтобы непременно заставить её выйти, как всегда, к своему овощному прилавку и радостно улыбаться, просто чтобы ловушка выглядела более убедительно. Как знать?
Вы никогда по-настоящему не будете в курсе того, что творится с местными. Вот наконец вы получаете приличную наводку – кто-то донёс вам на своего старого врага-соседа. Вы идёте к нему домой и откапываете РПГ в рабочем состоянии с дюжиной зарядов к нему. Только представьте ничем не разбавленную ненависть, какую вы ощутите к этому человеку: он и его дружки неделями били вас исподтишка, не осмеливаясь показаться. Что ж, теперь-то мы его взяли. Теперь даже тому сержанту вас не остановить – даже если бы он этого захотел.
Кроме того, с военной точки зрения подвергнуть его пытке вполне целесообразно. Как я писал уже дюжину раз, ключевое оружие в войне с повстанцами, это информация. Вам нужны имена и адреса, причём быстро – пока не взорвался очередной патруль.
Так и начинается наиболее неорганизованная и примитивная пытка: обработка кого-то, кто, как вы думаете, пытался вас убить. Каждое войско, какое когда-либо за историю человечества сражалось с мятежниками, занималось пытками такого рода. Занимаемся этим и мы. Да, ёпрст!
Но… и, как говорит Опра, это весьма немалое «но»… это не то, что мы видели на тех диких снимках из «Абу-Граиба». Те люди не показались мне похожими на рассерженных солдат. На самом деле они вообще не показались мне похожими на солдат – они были похожи на развлекающийся во время перерыва техперсонал мелкооптового склада. Практический же вывод из «Абу-Граиба», это что предоставлять подобным лохам заниматься допросами для нас непозволительная роскошь. Не теперь, когда каждый дебил ходит с цифровой камерой, а каждый второй дебил мечтает, чтобы его портрет показали на Си-эн-эн. Армии придётся признать, что обязанности по охране пленных, это работа высшей важности, и её должны выполнять люди, которым много есть чего терять, выплыви секреты этой работы наружу. Новые технологии, новые правила. Отныне этим должны заниматься кадровые военные, которым есть что терять, занимаясь пытками, а не эти дешёвки из Западной Вирджинии.
И то, чем они занимались, не было тем, как поступают со своими пленниками озлобленные фронтовые солдаты. Скажем, когда пленника ставят на ящик, на голову колпак, к яйцам скотчем электрические провода, и говорят ему, что если упадёт, его ударит током. Или водят пленника голым на поводке, а какая-нибудь девчонка-военнослужащая над ним смеётся. Или заставляют кого-нибудь сидеть весь день в невозможной позе.
Это всё из книги «Руководство по обучению эксплуатации людских ресурсов», выпущенной издательством ЦРУ в начале 80-х годов. Это было пособие по пыткам, а не по тонкостям рабовладельческого мастерства, как кто-то мог бы заподозрить. По сути ЦРУ утверждает, что основная цель пытки в том, чтобы заставить жертву опуститься до состояния напуганного ребёнка, а лучший способ этого добиться, это унизить, дезориентировать и попросту вымотать жертву, а не рвать ей ногти. Поэтому особое внимание уделяется лишению сна, нарушению чувства времени и принуждению к принятию неестественных поз, чтобы, падая, он винил себя, а не палача. То была одна из самых интересных книг, какие мне когда-либо доводилось читать. К примеру, в ней пишут, что грозить людям смертью совершенно бесполезно, поскольку люди, думающие, что их вот-вот убьют, обращаются в зомби. Объект же требуется превратить в хныкающего младенца, поскольку тогда-то он заговорит. Пять дней бессонницы, хождения голышом перед смеющимися женщинами, непонятных шумов и чьих-то нескончаемых воплей, и ты уже не можешь дождаться, когда же добрый следователь скажет: «Тебя ведь заставили, верно? Ты ведь не хотел никому делать больно, правда? Расскажи нам об этом всё.»
Когда хнычущий младенец выболтает все имена, собираем всех, на кого он указал, и делаем то же самое с ними. Это всё стандартные вещи. Откуда следующий вопрос: почему не видно результатов? Скажем прямо, потому что их нет. На самом деле я вынужден сказать, что иракские повстанцы действуют настолько эффективней, чем я когда-либо от них того ожидал, что в это тяжело поверить. Кто-нибудь из вас вообще осознаёт, насколько это сложно, взорвать бомбу среди жилого квартала и убить только врага, а не дюжину своих же мирных сограждан? А они это проворачивают каждый божий день.
Есть только один способ так крепко держать удачу за хвост, и О'Рейли очень метко указал на него в одной из своих программ пару недель назад: для этого требуется поддержка 100% местного мирного населения.
Отсюда ещё одна истина, с которой нам придётся считаться: мы захватили Ирак. Мы пришли не для того, чтобы подарить им демократию, эротический кинематограф, «Неуловимого Смарта» в повторном показе или что-либо ещё. Мы захватили их страну, оккупировали их города и поставили у власти их старых врагов просто потому, что у нас было хреновое настроение после 11 сентября, и оккупация показалась нам хорошим способом выпустить пар, а заодно монопольно завладеть местной дешёвой нефтью. Мы никого не собирались там освобождать, и не стоило ожидать целого парада и выстланных розовыми лепестками улиц в нашу честь. Так что дело сводится, как обычно, к тому, что никто в нашей стране не желает говорить правду. Вы, задравшие нос нытики-либералы, не желаете признавать, что пытки являются основой войны против мятежников, а вы, тупорылые легковерные неоконсерваторы, не желаете признавать, что мы захватили Ирак, а захватчики всегда плодят повстанцев. Мы не отворачивались от этой истины в Афганистане и обращались с тамошними жителями, как с врагами, и они стали нас уважать. К афганцам (наверное, всё-таки к иракцам – перев.) же мы заявились с кастетом в одной руке и букетом в другой – и удивляемся, отчего они нас не любят.
Когда обманываешь других, от этого может быть толк. Когда обманываешь себя, приходится за это платить. Нам же предстоит расплачиваться очень и очень долго.