автор Гари БрехерЕсли в вас есть хоть капля войноманства, то вы наверняка провели большую часть 80-х, воображая, что будет, если начнётся великая война между НАТО и Варшавским договором в Центральной Европе. Мне до сих пор тяжело поверить, что всё это противостояние попросту сошло на нет без единого выстрела.
В дни Рейгана каждый мечтал о «Высоком полдне» в Коридоре Фульда и читал альтернативно-исторические романы типа «Третьей мировой войны» британского генерала Джона Хакетта или «Красного шторма» Тома Клэнси. (Между прочим, лично я считаю, что книга Хакетта и по сей день лучшая в данном ряду. Его видение гораздо шире, и он им охватывает всё от Южной Африки до северо-восточной Атлантики, не увиливая от суровых деталей типа уничтоженных первым советским ударом английских городов. «Красный шторм», это весёлое быстрое чтиво, но как я уже в своё время писал, я не особый поклонник Клэнси. Он фанат железа, ничего не смыслит в стратегии, да ещё и лживая свинья впридачу.)
После того, как Советы отошли от дел, я думал, что у нас появится подлинно достоверная информация о том, что планировали силы Варшавского договора, особенно на что были бы нацелены первые удары их ядерных бомб и диверсии нерегулярных войск (отрядов спецназа). Появиться-то она у «нас», в смысле, среди разведывательного контингента, наверняка появилась. Но что бы они там ни разузнали, с нами, гражданскими, особо делиться не стали.
Так вот, один читатель по имени Дима Сверин только что прислал мне (переведённое) интервью с бывшим советским генералом Матвеем Бурлаковым, последним командующим советских Южной и Западной групп войск, расквартированных в Венгрии. (Брехер, читай внимательней, твою мать! В Венгрии была только ЮГВ, а ЗГВ всю жизнь стояла в Германии – перев.) Бурлаков был генерал-полковником, звание очень и очень высокое, и в этом интервью одной из российских газет он, насколько я могу судить, выкладывает практически всё.
Вещи излагаются потрясающие. Старикан вообще явно незаурядный тип. Я слышал от тех, кому доводилось работать с русскими офицерами, что в основном это мужики свойские, готовы пить, пока ты не свалишься под стол, и без умолку рассуждать о военном искусстве, пока ты там лежишь. Проблема лишь в том, что если ты российский призывник – тогда офицеры перестают казаться такими уж свойскими, что может служить объяснением тому, отчего солдаты в России каждую неделю уходят в самоволку, перестреляв полказармы народу, прежде чем их схватят.
Первое, что бросается в глаза в интервью Бурлакова, это насколько Советы полагались на танки. Когда он заговаривает о войне и о том, как она могла бы произойти, у него на языке одни танки: «Пик холодной войны был в начале 1980-х. [Советскому руководству] оставалось дать сигнал — и все бы ринулось. Все боеготово, снаряды в танках, осталось в ствол засунуть — и вперед.»
Если у вас создаётся впечатление, что генерал был совершенно уверен в своих возможностях, то вы правы. Он утверждает, что стоило советскому руководству молвить слово, и они «все бы сожгли, все бы разрушили там у них [у НАТО]».
Должно быть, Бурлаков забеспокоился после этих слов, не слишком ли агрессивно они прозвучали, поскольку он прибавляет: «Военные объекты я имею в виду — не города».
Вот этот момент, что они якобы не стали бы стрелять по мирным жителям, это уже классическая брехня. На громадной войне в Германии погибли бы миллионы мирных жителей, как ты тщательно её ни планируй на бумаге. Но я склонен доверять старому генералу, когда он говорит, что советские танковые армии порвали бы всех и вся. Дислокация сил НАТО была безнадёжной: они теснились в Западной Германии, на непригодной для обороны полосе густонаселённой территории. Никакой стратегической глубины, что значит, преимущество было за тем, кто ударит первым. Едва населению стало бы известно, что русские наступают, все «бумеры» и «мерсы» в Германии оказались бы на дорогах. На тех самых дорогах, по которым должны были ехать наши танки. В подобном хаосе Бундесвер обратился бы в кучу перепуганных местных жителей, мечущихся в поисках своих родных и близких.
Бурлаков, мягко говоря, не слишком уважительно отзывается о западногерманской армии: «У нас в ЗГВ танков было море — три танковых армии! А у [западных] немцев же как? В пятницу заканчивается рабочий день — и дальше никого не найдешь, ни министра, ни солдат. Остается только караул. Пока бы они очухались, мы бы сожгли все танки, подорвали склады.»
Вот оно опять, эта одержимость танками. Нынче-то общепринятым мнением является, что дни основных танков сочтены, но, к счастью, никому не довелось увидеть, что было бы, пройди одним воскресным утром те три танковые армии через Коридор Фульда. (Ведь определённо создаётся впечатление, что план включал атаку в выходной день, не так ли?) С советскими солдатами за рулём и при поддержке советской авиации, ограничивающей действия ВВС США, никто не узнал бы в Т-72 ту рухлядь с арабскими экипажами, которой наводнён весь Ближний Восток.
Разумеется, всё зависит от того, кто ударит первым. Так как, стала бы Советская армия бить нас предательски, исподтишка? «Конечно», говорит Бурлаков, «а как же иначе? Ждать, пока они ударят по нам?»
Журналист переспрашивает его на всякий случай: «Мы [Советы] бы первыми ударили?» И генерал повторяет: «Конечно!»
И он ясно даёт понять, что говоря о первых ударах, имеет в виду не только обычные виды вооружений. Журналист говорит: «Но ведь [советский] министр иностранных дел Громыко повторял, что СССР не будет применять ядерное оружие первым!»
Я тащусь от ответа Бурлакова: «Он-то сказал одно, а у военных были другие мысли. Нам-то надо отвечать за войну.»
Есть и забавные моменты. Так, Бурлаков рассказывает, что означало увольнение для солдат, служивших в социалистической Венгрии. Как некоторым из вас, наверное, известно, в Советской армии (как и в нынешней российской) не считали нужным нянчиться с солдатами. Никаких профсоюзов, какие разрешают организовывать датчане, никаких гарнизонных супермаркетов и «Макдоналдсов», какими мы обеспечиваем своих солдат. По всем свидетельствам, служить рядовым в российской армии, это всё равно что мотать срок на зоне строгого режима, только кормёжка похуже. Бурлаков словно бы гордится тем, как сурово содержал своё пушечное мясо: «Мы их из городков практически не выпускали. На экскурсию съездит в Будапешт — и опять в казарму... Боялись… наши солдаты могли начудить что-нибудь.»
Не знаю, что он имеет в виду под этим «что-нибудь», но поскольку рассказывают, будто советские рекруты женщин порой месяцами даже не видят, могу догадаться. Возможно, не помешало бы отправить экземпляр этой их методики штатовскому командующему на Окинаве. Глядишь, поможет уладить проблемы с отношением к нам тамошней общественности.
Говоря о советском военном планировании, Бурлаков откровенно бодр и весел. Но когда журналист заставляет его описывать, как всё пошло наперекосяк с приходом к власти Горбачёва, он начинает ворчать, как старый брюзга.
Он по-прежнему настолько потрясён горбачёвским выводом советских войск из Европы, что утверждает, будто того кто-то подпаивал какой-то дурью: «Его чем-то питали [кто питал, непонятно], принесут ему стакан питья типа чая с молоком…» Понятно, что это похоже на бред параноика, но ясно и то, почему Бурлакову приходится сочинять подобное, чтобы объяснить горбачёвское отступление. На самом деле Бурлаков явно понимает, что вынужден выдумывать «кого-то» с одуряющим чаем, потому что ничем другим разумно объяснить, зачем Горбачёву понадобилось взять и отступить, невозможно.
Бедный старый Бурлаков. Каково-то ему видеть, как его детище, невообразимое «море танков», попросту загнивает, потому что политики не желают отдавать приказ. Так происходит с большинством военачальников; счастлив тот, кому хоть разок удалось применить армию, созданную с его помощью. Видеть, как это всё рассыпается прахом без боя – ужаснее, наверное, конца генеральской карьере не придумаешь.
Нет, то, что ядерный Суперкубок, планы которого все тогда строили, не состоялся, в долгосрочной перспективе это однозначно ХОРОШО. Это-то я понимаю. Но тяжко, должно быть, когда всю жизнь планируешь некий мощный рывок, а потом, когда ты уверен, что можешь победить, и просто ждёшь стартового флажка, что-то идёт не так на домашнем фронте, и ты вдруг видишь, что море танков успешно уничтожено, словно чьей-то военной мощью. Не сделав ни единого выстрела.
Вот когда понимаешь, что на самом-то деле никакой особой власти у генералов нет. Бурлаков сколько угодно может разглагольствовать, будто это «они», генералы, а не политики, «отвечают за войну». Но его жалкий финал демонстрирует, насколько это неверно. «Всё было боеготово», говорит он. Вот только пока кое-кто не даст зелёный свет, самый лучший танк, это всего лишь куча металлолома.