Слава туркам!

автор Гари Брехер

На прошлой неделе вышли результаты опросов общественного мнения, показавшие, что 70% турков ненавидят Америку и считают её злейшим врагом своей страны.

Несложно догадаться, что настроило их против Америки. Мы слишком долго считали Турцию чем-то само собой разумеющимся. Они расплачиваются за свою преданность Америке; поскольку они никогда не доставляют нам никаких хлопот, мы никогда их не слушаем, даже когда они умоляли нас не превращать соседние с ними страны в зону военных действий.

Больше всего турков беспокоит то, что мы вытворяем с курдами. Мы вбили курдам в голову, что у них будет независимое отечество. На востоке Турции живёт 15 миллионов мятежных курдов, и они мотают все эти опасные разговоры на ус и смазывают свои автоматы, готовясь поупражняться в стрельбе по людям.

Мы даже потребовали, чтобы турки позволили нам напасть на Ирак через восток Турции – прямо через курдскую территорию, где население только и ждёт предлога провозгласить независимость и спрятаться за спинами американцев, как это уже сделали курды в северном Ираке.

А поскольку речь идёт о пацанах Буша, то сделали мы это в самой крикливой и непочтительной манере, на какую только способны. Турецкий парламент ещё даже не собрался голосовать, позволить ли нам идти в декабре 2002 года в атаку через турецкий Курдистан, а Волфовиц уже объявил, что они однозначно проголосуют в пользу Штатов. Подобное высокомерие не могло не привести в ярость турков, которых и без того уже все зовут «дядями Томами» за постоянное соучастие со Штатами в том, в чём большинство мусульман усматривает антиисламский крестовый поход.

Турецкие парламентарии проголосовали не позволять Америке использовать их территорию для вторжения. Совершенно разумное решение, навлекшее на них ещё больше хамства со стороны очаровашек Буша. Учитесь, мужики, как превращать союзников во врагов!

Мне грустно видеть, как мы теряем Турцию, потому что она всегда была одной из моих самых любимых стран. Турки обладают славной военной историей, и они традиционно ставали на сторону Америки, когда бы мы в них ни нуждались.

Кроме того, это задевает и меня лично, поскольку мне всегда нравились сами турки. Разумеется, за их славную военную историю, но не только за это. Моим любимым школьным учителем был турецкий иммигрант, умнейший человек в этой вшивой школе и единственный из учителей, кто когда-либо проявил ко мне интерес. Он даже один раз пригласил меня на обед – потому что я был умный и разбирался в мировой истории. Его не заботило ни что я жирный, ни что из семьи люмпенов; он просто понимал, что я люблю историю. Такое я не забываю.

А ещё одна из подруг моей сестры преподавала в Турции английский язык, и ей там очень понравилось. Она рассказывала, что это самые гостеприимные люди в мире, не отпустят тебя, пока не скормят всю еду в доме. И еда, между прочим, великолепная – типа греческой, но не такая жирная.

В бесконечных греко-турецких войнах я всегда болею за турков – и правильно делаю, потому что они всегда выигрывают.

Тем более что греки подвергали нас, войноманов, преследованиям! В 2002 году греческие ВВС – эти сверхсекретные ультра-элитные войска – арестовали 12 британских войноманов, которые фотографировали взлетающие с базы возле Афин греческие истребители. Несчастные англичашки были обвинены в шпионаже. Можно подумать, в такой густонаселённой, наполовину коммунистической стране, как Греция, авиабаза для кого-то секрет!

Турки всегда были народом суровым. Они любят утверждать, будто являются прямыми потомками гуннов Аттилы, но это они просто из патриотизма – турки считаются вторым по патриотизму народом в мире после американцев – да и вообще здорово было бы называться праправнуком самого Аттилы. То же самое делают венгры, в лучшем случае дальние родственники гуннов (они утверждают, будто оттуда и корень hun в названии Hungary).

Пусть то были и не гунны, но родоначальники турков были весьма с ними схожи: степные кочевники, сражавшиеся верхом, стреляя из композитных луков. С этим классом воинов западные армии так и не научились справляться. Их маленькие композитные луки были чудом высоких оружейных технологий кочевников. У опытного мастера уходил год на то, чтобы изготовить такой лук, склеивая тонкие пластинки из рога и разных пород дерева в идеальную комбинацию гибкости и сопротивления. В сравнении с длинными уэльскими луками они выглядели, как игрушки, но стрела из них летела вдвое быстрей и пробивала броню на больших расстояниях. Степной лучник верхом на крепком маленьком пони, каких выращивали в Средней Азии, был боевой машиной, настолько превосходящей типичного западного воина в доспехах, что большинство сражений между двумя этими видами бойцов превращались в резню. Коротышки-конники мочили вооружённую мечами пехоту, как хотели.

Будь те конные степные лучники гуннами, турками или монголами, Запад так никогда по-настоящему и не научился с ними драться. Единственное, что их затормозило – единственная причина, по которой мы не говорим сейчас по-монгольски или по-турецки – это что они легко отвлекались и были плохо организованы, так что их империи имели тенденцию распадаться за одно-два поколения.

Турки-сельджуки оказались исключением из этого правила. Они приняли ислам, набрались кое-каких мусульманских понятий о стабильных монархиях и стали смертоносной комбинацией политической смекалки и степной ярости. В 11 веке они вломились в Персию, разрушили её и перебрались на полуостров Малая Азия, где повстречались с византийцами, которые превратили Восточно-Римскую империю в крупнейшую и сильнейшую греческую империю со времён Александра.

Под командованием великих генералов типа Велисария, руководивших армией греческой пехоты и гуннских наёмников, византийцы овладели Восточной и даже на какое-то время отвоевали у вандалов и вестготов изрядный кусок Западной империи.

Затем они наткнулись на сельджуков, и акции ООО «Византия» упали в цене стремительней, чем акции дот-ком-фирм в 2000 году. Решающая битва состоялась при крепости Манцикерт в восточной Турции в 1071 году, всего через каких-то пять лет после Гастингского сражения. Про Гастингс знают все, а вот про Манцикерт, гораздо более важную битву, не знает никто.

Манцикерт стал типичным примером того, что случалось, когда западная пехота сталкивалась со степными воинами, стреляющими из композитных луков. Византийцы заметили турков и пошли на них. Но турки отказались подпускать их настолько близко, чтобы те могли пустить в ход мечи. Вместо этого они стали дразнить греков – подпустили их поближе, затем развернулись и осыпали переднюю шеренгу градом бронебойных стрел, прежде чем ускакать подальше, где их было не достать.

Раз за разом греки приближались вплотную к турецким конникам и гибли под внезапным залпом стрел.

Помаршировав несколько часов по жаре (был август) в погоне за врагом, который бил их и удирал, прежде чем его удавалось задеть, и поглядев, как народ вокруг валится с маленькими оперёнными дротиками в горле или в глазу, византийские бойцы начали впадать в панику. Они прекратили наступление и в тревоге начали отступать, неуверенные, что делать дальше.

О таком моменте степные воины только и мечтали. Как знают многие поклонники военного дела, держать строй при отступлении гораздо тяжелей, чем при наступлении. Турки принялись гонять византийцев, как степные кочевники веками гоняли свои стада, загоняя пеших солдат небольшими группами в ущелья, из которых получались идеальные зоны уничтожения. Получилось что-то вроде сражения на реке Литл-Бигхорн, только в гигантском масштабе: от турков в битве участвовало 100 тысяч всадников, а от византийской армии порядка 70 тысяч.

Поняв, что сражение превращается в бойню, византийский арьергард бежал, оставив основное войско открытым. Турки разогнали его на две отдельные группы и провели остаток дня, терпеливо уничтожая сперва одну группу, затем другую. Византийского императора захватили в плен, и военная мощь греков была уничтожена навеки. Для греков это стало величайшей катастрофой за всю историю. Через десять лет после Манцикерта турки оказались в пределах видимости от Константинополя.

Византийцы получили передышку, когда по империи сельджуков с востока ударил Тимур, другой степной воин. Стены же Константинополя были столь прочны, что Византия продержалась до 1453 года, когда турки наняли христианских канониров, чтобы их разрушить. Тогда-то Константинополь и стал Стамбулом. Вспоминаю ту старую песенку:

«Теперь он Стамбул, а не Константинополь,
Стамбул, а не Константинополь –
За что Константинополю так влетело?
Туркам видней, за что, не ваше дело.»

Возможно, греки с тем, кто написал эту песню, не согласятся, но у победителей всегда было право переименовывать города. И, естественно, право всех в нём насиловать и грабить.

Сельджуки грабили город три дня – такой срок отводила традиция. Трофеи включили сына и дочь византийского императора, которых увезли в качестве наложниц сельджукского султана. Он обладал широкими взглядами на, кхм, вопросы пола.

Они обратили византийский кафедральный собор в мечеть и обосновались насладиться городской жизнью, прежде чем отправляться на вторую волну завоеваний, теперь уже в качестве Оттоманской империи. Данная турецкая волна достигла своего пика в 16 столетии, когда турки разбили венгров при Мохаче (1526), захватили большую часть Балкан и выдвинулись на юг и восток в Персию и Аравию.

Европейцы настолько напугались, что в кои-то веки объединились перед мусульманской угрозой. Вот по чему можно судить, что европейцы очень сильно напуганы: когда эти склочные ублюдки бросают грызню и берутся за дело сообща. Объединённый европейский флот сокрушил оттоманские галеры у города Лепанто (1571) в Средиземном море. Но турки не были обескуражены. Они сказали европейцам: «Это вы только сбрили нам бороды, а бритая борода растёт быстрей».

Если вы когда-нибудь видели турка, который пару дней не брился, то поймёте, что они имели в виду.

Сто с лишним лет спустя после Лепанто турки продвинулись ещё дальше вглубь Центральной Европы, осадив Вену, и были в двух шагах от её захвата. Потребовалось ещё одно объединённое европейской подкрепление, чтобы их оттуда прогнать.

На этом подъём закончился и начался спуск. Турки пытались править империей, в которой были сотни разных этнических групп, и с ростом популярности национализма это становилось всё менее весело. Ну, вы понимаете: сегодня «Сербия для сербов!», а завтра «Египет для египтян!» Нытьё, нытьё, нытьё.

Оттоманы из всех сил старались доказать своим вассалам, что бунтовать себе дороже – одна из моих любимых их стратегий по завоеванию умов и сердец, это строительство башни из черепов, которые они срезали с трупов сербских мятежников, чисто чтобы напомнить местному населению, что стало с динозаврами, которые всем были недовольны. Но не успевали они достроить такую башню, как приходилось идти демонстрировать какому-нибудь ещё балканскому или арабскому племени пагубность непокорства.

Заметив слабость турков, в дело вступили русские. Турки были вынуждены провести с Россией серию проигрышных войн. В Крымской войне им пришлось ради спасения прибегнуть к помощи французов и англичан. Это было уже нечто совсем новое – Запад, помогающий туркам – и плохой знак для турков. Это означало, что британцы и французы воспринимают оттоманов как безобидный, хиленький противовес русским.

Последнем и самым скверным из когда-либо принятых оттоманами решений стало поддержать Германию в 1914 году. В 1915 году турки были втянуты в бой, когда молодой Уинстон Черчилль выдвинул идею захватить Стамбул, чтобы британские суда могли пользоваться Чёрным морем для снабжения русских армий, чем вынудил британцев перебросить войска на Восточный фронт.

Пресса похвалила Черчилля, но он навредил делу союзников в Первую мировую, а затем повторно во Вторую мировую своей увечной дилетантской одержимостью вторжением в Южную Европу. Оно не удалось во Вторую мировую, когда союзным армиям пришлось пробиваться через Апеннинский полуостров, территорию, идеальную для обороны и кошмарную для нападающих. А в 1915 году оно провалилось по-крупному, когда по настоянию Черчилля крупное войско австралийских солдат высадилось в Галлиполи, к югу от Стамбула.

Австралийцы до сих пор вздрагивают при слове «Галлиполи». Их перебили там, как скотину. Я читал, что население Австралии было бы гораздо больше, чем сейчас, не утащи британцы целое поколение нищих австралийских лохов в Турцию, чтобы их там выкосили. Вот, ребятки, что бывает, если доверять своих детей британским офицерам – и недооценивать турецкие войска.

Сражались австралы неплохо. Они всегда хорошо сражаются. Лучше англо-говорящих солдат, чем они, пожалуй, не сыскать. Но бесхарактерные британские офицеры-аристократы бросили их сидеть на пляжах в ожидании приказа штурмовать утёсы. К тому времени, как английские генералы допили свой чай и скомандовали идти в атаку, турецкие командиры укрепили оборону, и теперь сам Ахилл не смог бы одолеть тех скал.

Вообразите, во что превратилась бы высадка в Нормандии, если бы мы высадились на пляжах, а потом прождали несколько часов, прежде чем получить добро наступать вверх по скалам. Как ни идиотски это звучит, именно так британцы и поступили в Галлиполи, отчего в 1916 году их силам вторжения и пришлось плыть с позором домой, увозя остатки несчастных австралов. На тех транспортах было много свободных кают и коек.

Турецким героем сражения в Галлиполи стал молодой командир по имени Мустафа Кемаль. Он стал легендой после того, как произнёс там перед своими бойцами одну из величайших вдохновительных речей всех времён и народов. Когда пронеслась весть, что британцы наступают, Кемаль сказал им: «Солдаты! Я не приказывают вам сражаться; я приказываю вам УМИРАТЬ!»

Галлиполи принёс Кемалю известность, но не стал самым великим событием в его жизни. Он достиг гораздо большего как на войне, так и в политике. Он всё равно что бог для турков, которые зовут его Кемаль Ататюрк, «Кемаль – отец всех турков». Когда несколько лет назад еженедельник «Тайм» провёл опрос для определения величайшего человека 20-го столетия, назывались все обычные имена – но победителем стал Кемаль, благодаря огромным усилиям турецких голосующих.

Кемаль вновь взялся за оружие в 1919 году, когда позиции Турции упали ниже, чем когда-либо. Антанта не была настроена прощать и миловать, когда в 1918 году закончилась война, особенно поскольку турки поиздевались над британской армией в Галлиполи. Они распотрошили Турцию на части, оставив туркам лишь северную половину полуострова Малая Азия. Слабый поверженный оттоманский султан принял их условия, но Кемаль позволил себе с ними не согласиться и принялся собирать новую турецкую армию.

Грекам после войны не терпелось отхватить запад Турции. Они 470 лет мечтали отобрать у турков Константинополь и думали, что их время пришло.

Антанта полностью была на стороне греков. В 1919 году она предоставила флот, включающий американские военные корабли, для доставки греческих сил вторжения в Смирну, что на западном побережье Турции. Греки продвинулись примерно на 200 километров вглубь от берега и шли на Анкару, на штаб сил турецкого сопротивления Кемаля. Но Кемаль вновь сплотил свои войска, затормозив лучше вооружённую греческую армию путём серии сдерживающих действий, прежде чем разгромить их в свирепом трёхнедельном бою на реке Сакарья.

К 1922 году турки оказались готовы отвоевать Смирну. Справедливости ради надо сказать, что Смирна всегда была городом греческим, а не турецким. На самом деле западное побережье Турции вообще всегда принадлежало Греции. Греки, это морской народ, заполонивший когда-то прибрежные территории от Крыма до Испании. Турки же всегда были сухопутной державой и к морю вышли из Средней Азии – где военно-морская мощь не играет такого уж ключевого значения для усилий по созданию империи. (Монголы, мощнейшая азиатская сухопутная держава всех времён и народов, оказались уязвимы лишь тогда, когда им пришлось выходить в море, отчего и провалились их две попытки захватить Японию.)

Однако Версальский договор ясно дал понять, что отныне государства жёстко привязываются к участкам земли, и если турки хотят выжить, им необходимо заявить права на всю свою основную территорию, полуостров Малая Азия.

Армия Кемаля двинулась на запад и в сентябре 1922 года заняла Смирну, проведя ряд довольно жутких уличных боёв. Когда опять объявилась флотилия Антанты, чтобы эвакуировать терпящих поражение греков, кто-то поджёг город. Турки утверждают, что это сделали греки; греки же… а вот угадайте, что они говорят. Совершенно верно – что это сделали турки.

Точно этого не знает никто, но бои по всем свидетельствам были жуткие, прямо как в Бейруте 70-х. Пощады там никто не просил и никого не щадил сам, и обе стороны чинили массу зверств.

Первое, чем занялись турки, это дали всем прибрежным городам турецкие названия. Смирна теперь называется Измир. Туркам, я догадываюсь, и тут было видней. Кемаль не стал теснить греков, докуда мог. Турки продвинулись в Европу ровно настолько, чтобы Стамбул мог вздохнуть посвободней, после чего остановились и заключили мир.

У Кемаля были другие дела. В отличие от среднестатистического военного вождя 20-го столетия, его основными интересами не были сооружение собственных статуй и нажива. Он был человеком честолюбивым и очень грамотным, и едва закончилась война, он принялся воплощать свой истинный замысел: превращать Турцию в светское западное государство.

Он избавился от арабской письменности (турки не особо любят арабов) и велел разработать новый способ записи турецких слов, используя наш алфавит. Он зашёл так далеко, как только мог, ставя на место ислам: объявил для женщин криминалом носить паранджу и провозгласил Турцию светским государством.

Кемаль восхищался Америкой, и турки разделяли его чувства. Они сочли за честь стать частью НАТО и были, наверное, лучшими солдатами союза. И когда Трумэну понадобилась помощь в «действиях по поддержанию порядка» в Корее, турки были в числе самых ранних и энергичных из наших союзников.

Турецкий контингент на корейской войне прославился мужеством и преданностью. Они никогда не бежали, даже перед лицом сокрушительных северокорейских или китайских массовых атак. Они гордились своим искусством ближнего боя, особенно владением штыком. Помню одно интервью с турецким офицером в Корее, который объяснял, что турецкие штыки самые лучшие, потому что имеют жёлоб, так что кровь и воздух проходят через наносимые ими раны, и потому они не застревают в теле, как американские штыки.

Турецкие военнопленные стали одним из самых поразительных явлений корейской войны. Как кому-то из вас уже известно, штатовские и британские военнопленные, самый многочисленный контингент, показали себя не лучшим образом. Почти 40% военнопленных умерли, в основном исключительно от апатии и депрессии. Моральное состояние рядовых служащих в лагерях военнопленных было сломлено; бежать было некуда, и десятки пленённых американских солдат становились предателями.

Турецкие военнопленные отличились совершенно иначе. Ни один из них не умер от естественных причин – их товарищи не давали им умереть. Турки делились друг с другом пайком, ухаживали за больными и хранили гордость.

В конце концов китайские офицеры-пропагандисты оставили попытки сломить турков.

Ни один из турецких пленных не стал предателем. Один из них начал было задумываться об этом – но, как объяснили его товарищи в послевоенных интервью, они не могли позволить ему опозорить их и потому «с сожалением» задушили его, прежде чем ему удалось пообщаться с китайскими охранниками.

Нельзя не любить такого союзника. У меня ужасное чувство, что если мы потеряем турков в ходе иракской переделки, то, проснувшись лет через десять, поймём, что демократизация всех арабов в мире (даже если нам удастся это сделать, что нереально) не стоит потери такого друга, как Турция.

Домой


Используются технологии uCoz